Российские реставраторы, восстанавливавшие Спасскую церковь в Полоцке, были неприятно удивлены отношением властей, которые позволили установить золотой купол на единственном в стране памятнике XII века, и непрофессионализмом некоторых белорусских мастеров, ставивших собственные амбиции выше науки.
Спасо-Преображенская церковь, возведенная в XII веке Ефросинией Полоцкой, сегодня находится в центре Спасо-Ефросиньевского монастыря. Церковь является единственным полностью сохранившимся храмом домонгольского периода на территории Беларуси и старейшим каменным сооружением, дошедшим до нашего времени.
О том, с какими сложностями и провокациями столкнулись при реставрации, рассказал российский архитектор-реставратор Сергей Лалазаров, который выступил в 2024 году с докладом «Особенности изучения и реставрации Спасо-Преображенского храма в Полоцке». Его слова передает телеграм-канал «Спадчына». Лалазаров руководил реставрацией храма с 2016 года.
Первые известные изображения Спасо-Преображенской церкви были найдены относительно недавно в келье преподобной Ефросинии, в южном притворе на хорах. На ктиторской фреске Ефросиния держит в руках изображение храма — узнаваемое однокупольное здание.
В более поздние периоды храм был накрыт двускатной крышей, а к главному фасаду храма была пристроена звонница. После 1832 года храм перестроили, чтобы придать ему более православный вид: на фасаде были выявлены закомары, построен небольшой притвор, а на барабане установлен луковичный купол.
Впервые храм исследовал после Второй мировой войны Евгений Ощепков, который обнаружил следы древнего декора на фасадах. Тогда храм отремонтировали цементом, что сильно навредило памятнику.
Попытки восстановить храм
С середины 1990-х годов реставрацию храма проводил белорусский художник-реставратор Владимир Ракицкий, который самостоятельно осваивал некоторые навыки архитектурных работ, работал при минимальном финансировании с помощью волонтеров. Ракицкий обнаружил в келье преподобной фреску с древним изображением храма, который имел кокошники и закомары, а позже нашел их хорошо сохранившимися на чердаке.
«В таком объеме и сохранности завершенные конструкции редко где увидишь. Это уникальные элементы, здесь много натурных артефактов», — замечает Лалазаров.
Ракицкий задумал восстановить облик храма XII века, предложив убрать надстройки XIX века, которые считал малозначительными и обвинял в появлении трещин на стенах.
На самом деле памятник объединяет в себе несколько исторических периодов, например, крипту XVIII века под храмом, а реконструкция Ракицкого была, как показали более поздние исследования, далекой от истинного облика храма.
Реализовать свое видение Ракицкому не удалось, так как у него произошел конфликт с духовными властями. На его место была приглашена команда Межобластного научно-реставрационного художественного управления из Москвы, которую возглавил Владимир Сарабьянов, ведущий специалист по реставрации в России.
В интерьерах храма по специальной методике, разработанной московскими специалистами, со стен была снята масляная живопись и перенесена на твердую основу. К российской команде по выявлению живописи присоединилась бригада белорусских реставраторов. Сейчас эти росписи экспонируются в Полоцкой художественной галерее.
«Эффект оказался удивительным. В XXI веке появился новый памятник XII века с таким объемом фресок, с почти полностью сохранившейся программой росписи. Около 1000 квадратных метров, 90% стен — ни один храм домонгольского периода не имеет таких показателей!» — говорит Лалазаров.
Золотые купола
В 2007 году произошел удивительный случай: светские и духовные власти заменили купол, который был создан по проекту Лукина и находился в плохом состоянии. На его месте был установлен новый купол с покрытием из нитрида титана, который, как отмечает реставратор, «в принципе не используется в реставрации». Найти проект нового купола не удалось, существует только конструктивный чертеж, по которому он был изготовлен в России.
«Это все же произошло. Он был установлен, и уже к началу нашей работы мы восприняли этот элемент как данность».
Такие вредные действия на памятниках старины происходят повсюду не только в Беларуси, но и в России, Лалазаров видит в них административный заказ. То же случилось с многострадальной Витебской Благовещенской церковью, восстановление которой в 1990-х гг. Геннадием Лаврецким российский ученый считает неудачным — в ней смешаны разные стили, а от полоцкой архитектуры почти ничего не осталось.
Неумелая реставрация
Ракицкий был услышан: белорусские власти поставили перед «Белреставрацией» задачу восстановить облик храма XII века. Ракицкий сделал ряд зондажей в интерьере и на фасадах, где обнаружил фрагменты росписей над порталами и остатки архитектурных элементов. Но фиксировал их не очень точно.
Это открытие снова навредило памятнику. Зондажи пять лет оставались открытыми и разрушались осадками, пока их в конце концов не замазал монастырь. В еще более ужасном состоянии, как отмечает Лалазаров, находятся и зондажи на Софийском соборе, которые остаются открытыми до сих пор.
Вредные провокации
На основе этих ограниченных исследований «Белреставрация» под руководством архитектора Дмитрия Бубновского, ранее отвечавшего за охрану наследия по всей Беларуси, создала проект, в котором предлагалось убрать поздние надстройки, но расширить храм за счет новых.
Проект Бубновского по Спасской церкви, представленный в 2013 году на согласование Министерству культуры, вызвал большое удивление у экспертов. Российские реставраторы подняли шум, чтобы не дать реализовать проект, не имеющий ничего общего с храмом XII века.
В 2015 году ученым удалось добиться проведения новых археологических исследований, которые показали, что прежние представления о первоначальном облике храма далеки от реальности.
«Работы, проведенные в 2015 году, на некоторое время приглушили намерения восстановить облик храма XII века. Потому что было выявлено, что храм имел совсем другой вид в то время. Были открыты галереи XII века и экзонартекс. Это на некоторое время остановило споры, но позже эта волна снова поднялась».
Проект Бубновского был решительно отклонен, но его авторы выполнили по нему макет и передали его монастырю. Он стоит в монастыре и демонстрирует не только то, каким храм мог бы быть, но и каким его нужно сделать после реставрации.
«Это такая небольшая провокация. Нам все время приходится объяснять, почему этого сделать невозможно и нельзя», — объясняет Лалазаров.
Состояние храма
«Мы приступили к оценке того, что было сделано. Выяснилось, что не проводились ни археологические исследования, ни архитектурные, ни инженерные, ни микологические», — объясняет реставратор.
Храм находился в ужасном техническом состоянии. По словам реставратора, стены были влажными на высоту 3 метров от земли, вода буквально вытекала из открытых мест — зондажей, потому что цемент на стенах, использованный при предыдущих ремонтах, является водонепроницаемым материалом. Распространилась плесень, а соли, выступавшие на поверхности, вредили фрескам. Нижние части стен были полностью разрушены.
При этом работа над реставрацией фресок внутри храма, которая обычно проводится в последнюю очередь, была практически завершена, а ее финансирование прекращено. Реставраторы могли проводить свои исследования только во время строительных работ, что осложняло работу.
Храм был очищен от цемента, толщина которого в некоторых местах доходила до 7 см, а разрушенные части стен укреплены. Почти не осталось специалистов, которые умели бы фиксировать домонгольскую кладку, поэтому приходилось обучать этому на месте, чтобы справиться с колоссальным объемом древней кладки, которая затем будет скрыта еще на многие десятилетия.
Фасады были практически не исследованы, чтобы составить проект и далее продолжать работы. Поэтому решили сохранить наиболее известный облик памятника начала XIX века, а в интерьере — максимально показать интерьер XII века. Реставраторы закрыли глаза на золотой купол — по крайней мере, он защищал храм от осадков.
«В такие сжатые сроки реставрации заниматься исправлением всех ошибок предшественников — это не совсем правильный путь», — объясняет решение научный руководитель.
Изначально реставраторы хотели собрать все артефакты XII века в один крупный зондаж на фасаде. Но когда начали расчищать стены, получился пестрый «ковер», пришлось менять подход: остались два застекленных зондажа, которые показывают фрагменты архитектуры и росписей, и два зондажа в штукатурке.
Укрепление храма
Когда проводились инженерные обследования, стало понятно, что основные деформации стены произошли не тогда, когда появилась новая кровля, как думал Ракицкий, а в процессе строительства крипты в начале XVIII века. Из-за этой крипты столбы храма осели, нагрузки перешли на внешние стены, которые пошли трещинами. Тогдашние строители сразу же заложили все ниши в стенах.
Кроме того, два входа в крипту, расположенные друг напротив друга с разборкой фундаментов, практически раскололи здание на две части: западная часть живет своей жизнью, центральная — своей. Фактически вся реставрация внутри храма свелась к тому, чтобы собрать памятник воедино. Многие замурованные после появления крипты проемы удалось раскрыть, но с учетом сложного состояния памятника некоторые ниши останутся замурованными до следующей, более основательной реставрации.
Новый пол возвели на том же уровне из лиственницы, которая не создает такого гниения и более полезна для памятника. Выйти на уровень исторического пола, который находится примерно на 60—65 см ниже, оказалось пока невозможно. Чтобы показать, на какую глубину уходят стены и столбы, а также остатки пола XII века в алтарной части, были сделаны стеклянные участки. Стеклянный пол также запроектировали и в одной из келий на втором этаже, где были обнаружены растворные полы XII века с элементами росписи.
Здесь же на хорах демонтировали деревянную шахту поврежденной винтовой лестницы XIX века, восстановив первоначальную планировку. Выяснилось, что стены за ней были в ужасном состоянии, а пол имел трещины шириной 10 см.
Реставраторам, несмотря на грубое вмешательство, все же удалось отстоять научный археологический метод реставрации, сохранив и элементы поздних перестроек, и восстановив оригинальный. Планировку утраченных галерей вокруг храма показали разным мощением. В будущем планируется создать экспозиционную зону на чердаке, где можно будет показывать уникальные для древнерусского зодчества кокошники и закомары.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии
Гэта яшчэ адна фальсіфікацыя навязаная РПЦшнай акупацыяй