«Сидела и плакала от умиления». Разговор с Алесей Рак, женой журналиста «Радыё Свабода» Андрея Кузнечика
Жена недавно освобожденного журналиста «Свабоды» Андрея Кузнечика Алеся Рак рассказала, как семья пережила 3 года и 3 месяца без мужа и отца.
Приговоренный к 6 годам Журналист «Свабоды» Андрей Кузнечик, уже бывший политзаключенный, освобожден 12 февраля. Сейчас Андрей с семьей находятся за пределами Беларуси. За решеткой он провел 3 года и 3 месяца. Все это время его жена Алеся Рак оставалась в их минской квартире, ожидая мужа и отца вместе с двумя детьми — 5-летним Матвеем и 11-летней Яниной. В большой беседе со «Свабодой» Алеся рассказывает, как прошли эти годы для нее и ее детей.
«Они сказали, что забирают моего мужа на пару дней»
25 ноября 2021 года около 17 часов Андрей Кузнечик вышел с велосипедом на прогулку. У подъезда его ждали четверо в гражданском, приказали вернуться в квартиру.
«8-летняя дочь Янина расстроилась, начала плакать. Матвею не было еще и двух лет, он ничего не понимал и бегал по квартире. Мне велели идти в другую комнату, заниматься детьми, не мешать. Обыск был довольно «интеллигентный» — забрали всю технику и телефон Андрея, мой мобильный телефон, планшет, деньги.
Конечно, у меня был шок, но истерики не было. Я понимала, что его заберут, и собирала теплые вещи, которые в итоге он не взял.
Сказали, что забирают его ненадолго, на пару дней. Я позвонила сестре, они с друзьями пришли и «сгладили» мои эмоции в хорошем смысле, не дали расплакаться…» — рассказывает про задержание мужа Алеся Рак.
На следующий день Андрею присудили 10 суток административного ареста якобы за хулиганство. Затем еще дважды добавляли по 10 суток.
Тревожные предчувствия
Всего за пару дней до задержания Андрей Кузнечик написал текст, в котором объяснял, почему остается в стране.
«Я с 13 лет живу белорущиной, поступил на филфак ради нее, жил и работал с ориентацией на нее, теперь мне за 40, но дело не в том, что поздно начинать с нуля, дело в том, что я не хочу сворачивать с пути работы на благо белорущины. В нынешних условиях мне кажется меньшей мукой отсидеть в тюрьме придуманный срок, чем расстаться с Родиной на неопределенный (вплоть до конца жизни) срок (хотя здесь я могу фатально ошибаться в том, насколько далеко могут зайти репрессии)», — писал он.
Алеся признается, что за несколько дней до визита непрошеных гостей у нее были тревожные предчувствия. 23 ноября кто-то взломал ее мессенджер. В тот день она гуляла с сыном и почему-то вспомнила своего прадеда Павла, который был репрессирован.
«У прадеда отобрали дом, вывезли в Сибирь, он там едва выжил. А когда вернулся, оказалось, что «добрые» односельчане разобрали его дом на дрова. Я вспомнила об этом, дома написала в Instagram, а потом подумала, что это не мой формат, и удалила тот пост…
Через пару дней я иду с Матвеем домой, возле дома стоит какая-то странная машина, «спецсвязь» или что-то такое на ней написано. Было такое чувство, что это к нам», — вспоминает Алеся.
«Они забрали папу и планшет…»
Первый месяц после задержания мужа был для Алеси очень тяжелым и депрессивным, с Андреем не было связи. Она рассказывает, как переживала, что муж ушел не по сезону одетым, а тут ударили морозы. Позже узнала, что он спал на цементном полу в одной майке.
«Конечно, мы с Янкой сначала сильно переживали. Дочь придет из школы, мы обнимемся, поплачем. Где-то месяц-полтора это продолжалось. Ребенок ноет: «Они забрали папу и планшет…» Одинокой я себя не чувствовала, потому что приходили друзья, приносили продукты, угощения детям. Но чувствовала себя растерянной: что делать, какие действия предпринимать? А мне все говорили: «Да таким папой нужно гордиться!»» — вспоминает Алеся.
Она признается, что после ареста Андрея ей пришлось взять на себя все бытовые проблемы, которыми раньше занимался муж: оплату коммуналки, телефонов, покупки, чтение книжек на ночь младшему сыну, проверку уроков у старшей дочери. Другим мамам, которые оказались в такой же ситуации, она бы сейчас посоветовала внимательно следить за детьми, поддерживать режим, прежний уклад жизни, максимально сохранять их спокойствие.
«Очень сбился режим питания у Матвея, он перешел на не совсем здоровую еду, потому что мама была в своих заботах и эмоциях. И все продолжается до сих пор. Возможно, оттуда и наши другие проблемы. Сейчас мы переехали, другой стресс, хоть и позитивный. Но Матвей воспользовался моментом, что я занята, перешел на конфеты и сладости. За этим нужно внимательно следить, потому что потом придется разбирать последствия», — говорит Алеся.
Счастливые очереди под «Володаркой»
Когда через месяц после задержания Андрея (23 декабря 2021 года. — РС) «Радыё Свабода» признали экстремистским формированием, на Андрея Кузнечика завели уголовное дело. Алеся говорит, что тогда поняла — речь идет не о днях и не о месяцах, а о годах.
«Накануне Нового года наконец наступила такая «стабильность» по-белорусски. Мы знали, что Андрей на «Володарке», немного выдохнули. Перед праздником пришло первое письмо и открытка с четверостишием детям. Можно было передать ему еду и одежду. По сравнению с предыдущим этапом неизвестности, когда Андрей был на Окрестина, очереди под «Володаркой» были счастьем. Это был такой выдох — носить передачи мужу и папе», — говорит Алеся.
Оттуда же, из «Володарки», Андрей Кузнечик прислал детям первый стих:
У мароз зь лістом ад таты
Сьнежны кот бяжыць дахаты.
Плошчу, парк і плот высокі
Ён мінае за тры скокі.
Я сказаў яму на вушкаДля сыночка і дачушкі
Прывітаньне перадаць,
Сон сьвяточны паказаць.
На протяжении всего срока отец отправлял Янине и Матвею стихотворные приветы на открытках. Писал Андрей Кузнечик за решеткой и серьезные философские стихи. На стих «Аканіцы заміраточылі» лидер группы J_Mors Владимир Пугач написал песню для спектакля Зэкамерон по произведению другого политзаключенного Максима Знака.
Алеся Рак также вспоминает, что на праздники Андрей каким-то образом ухитрялся передавать ей цветы. Однажды на День святого Валентина незнакомец принес Алесе роскошный букет.
«Я даже не запомнила, сколько ему дали лет»
Весной 2022 года Андрея Кузнечика из «Володарки» перевели в Могилевское СИЗО. Довольно быстро состоялся суд. Журналиста «Свабоды» обвинили в руководстве «экстремистским формированием» (ст. 361-1 УК). Процесс был закрытым и прошел стремительно — Андрея осудили буквально за 3 дня… Приговор — 6 лет колонии.
«Я не знала, как обычно проходит суд, сколько может длиться процесс — никогда этим не интересовалась. Я просто реально не поверила: «Ну нет, это какая-то ерунда». Хотя стало ясно, что его скоро не выпустят. Но и Андрей нас настраивал, чтобы мы не переживали из-за этих лет, просто жили, растили детей, помогали ему, чем можем. Так что у меня не было стресса или шока из-за этой цифры в 6 лет. Я даже не запомнила, сколько лет дали: 6, 8 — это что-то нереальное. Носили передачи в одно место, теперь будем возить в другое», — теперь уже спокойно размышляет Алеся.
На следующий день после приговора ей разрешили первое за полгода свидание с мужем, оно проходило в СИЗО. На встречу Алеся поехала вместе с детьми.
На свидании Алесе разрешили поговорить с мужем через стекло и телефон. Она вспоминает, что про приговор он сказал, что не признает своей вины, потому что «не понимает, в чем ему каяться». Держались оба мужественно, подбадривали друг друга.
Тяжелее всего было с родителями — и Андрея, и Алеси. Они сильно переживали и переживают до сих пор, хотя Андрей уже на свободе и в безопасности. Мать Андрея каждый вечер звонит и плачет в трубку, признается Алеся.
«Я тогда поняла, что если с ними «сюсюкаться», они расслабятся, будут проявлять эмоции, а вдруг с ними случится что-то плохое. Я им говорю: «Вы хотите, чтобы у Андрея были передачи? Я одна не справлюсь — 50 килограммов не подниму. К тому же у меня дети, на них нужны силы и эмоции. А вас еще нужно поддерживать — я не выдержу. Так что следите за собой, не распускайтесь», — вспоминает Алеся свои «психотерапевтические сеансы» с родственниками.
«Школьный чат, детсадовский и чат колонии»
В сентябре 2022 года Андрея Кузнечика из Могилева перевели в Новополоцкую колонию. Алеся говорит, что хорошо запомнила то время, потому что в августе стояла ужасная жара, а тут — длинный этап, невозможно взять с собой все вещи.
«Произошло резкое похолодание, сильный перепад температуры, потому что Янка 1 сентября пошла в школу в курточке и замерзла. В сентябре Андрей пишет уже из колонии: «Привезите мне теплые вещи». А я тогда приболела, не могла быстро их собрать. И очень переживала, что не могла его согреть, по моей вине он мерз, не получил минимально необходимого», — Алеся говорит, что ее до сих пор мучают угрызения совести за тот эпизод.
Женщине пришлось изучать множество тюремных инструкций, перечней, требований: что можно отправлять, передавать, какое термобелье лучше, где купить качественную обувь, новую куртку — Андрей сильно похудел в колонии.
«Есть замечательные группы в мессенджерах, где собираются родственники заключенных. Там хорошая коммуникация, все стараются помогать друг другу, нет негатива. Каждый день я пролистывала школьный чат, детсадовский чат и чат колонии. Часто именно в чате колонии было больше всего позитива и приятностей!
Несчастье объединяет, быстро получаешь ответы на все вопросы. Потому что списки и требования — это одно, а есть еще реальность: в этот раз приняли одно, а другое не приняли. Это был один из моих источников новостей, за этим чатом я внимательно следила», — делится опытом Алеся.
Она добавляет, что семье Кузнечиков повезло — переписка шла нормально. Каждую неделю и Алеся, и мать Андрея получали от него письма.
«Как бы тяжело ему самому ни было, он находил способы показать нам свою любовь и проявлял внимание к нашим мелким заботам и сложностям», — признается Алеся.
Но ни от друзей, ни от более дальних родственников письма до Андрея не доходили. Алеся вспоминает об одном «проколе», неосторожности с ее стороны, когда Андрей еще сидел на «Володарке».
«В одном конверте со своим письмом я отправила кусочек чужого письма. Больше мои письма на «Володарку» не доходили. Я передавала новости о детях через мать — она переписывала все в свои письма.
Я старалась отправлять Андрею максимум фотографий детей, чтобы он видел, как они растут… Я считаю, что визуальный контакт — важный источник информации, возможно, даже более важный, чем тексты», — говорит жена уже бывшего политзаключенного.
«Какой ты страшный, я едва тебя узнала»
За три года у Андрея и Алеси было три долгих свидания продолжительностью сутки. Первое состоялось в конце осени 2022 года, когда спустя год после задержания Кузнечика Алеся и дети обняли мужа и отца.
«На том свидании дочь Янка увидела исхудавшего отца в черной одежде, без волос: «Какой ты страшный, я едва тебя узнала». Ну, а Матвей совсем не узнал папу. Один раз за сутки его потрогал, по голове похлопал — это был такой знак дружелюбия. Папа, конечно, расстроился, сказал: «Ну что ж, будем знакомиться заново». И так было все три раза. И сейчас такая же история: папа знакомится с сыном в четвертый раз», — вспоминает Алеся Рак.
После того свидания Андрей написал стихотворение:
Бачыў сына. Сын мяне забыў.
Бачыў сон. Груган гады лічыў:
— Раз… — пачаў, ня зводзячы вачэй.
— Стой, пачвара, палічы яшчэ, —
колькі несьпяваных калыханак,
колькі бусек, колькі абдыманак,
колькі ўсьмешак, на руках узьнятых,
колькі несказаных словаў «тата»,
колькі падарожжаў Гулівэра
на плячах пад стольлю праз кватэру,
і на рэчку роварных выправаў,
і каменьчыкаў непашпурляных,
колькі непаказытаных пятаў,
і «баду-баду» казы рагатай,
і нястомна-радасных сэнсацый —
што ў далонях можна ўраз схавацца,
колькі сьнежкаў, саначных заносаў,
сьвятаў чарадзейных, словаў простых,
непаўтораных «жылі-былі»…
Вось табе праўдзівейшы падлік.
Ты за год ня зьлічыш і паловы
нат з усёю зграяй гругановай!
«Сижу и плачу от умиления»
За три года у Олеси случались приятные события и неожиданные сюрпризы. Звонок в дверь — приносят большую сумку продуктов. Оказалось, это подарок от друга Андрея, который живет в Америке. На Новый год друзья приносили много подарков, которые семья себе не могла позволить: экзотические заморские продукты, 50 сортов чая с разными вкусами.
«Вот тогда у меня были эмоции: сижу и плачу от умиления… Чаще приходилось плакать от радостных моментов. Постепенно мы с Янкой перестали плакать по папе каждый день, приняли новую реальность, и уже не было повода для серьезной депрессии.
Что еще не давало мне погрузиться в эмоции? Я всегда что-то учу. Может, не всегда то, что пригодится. Вот вместо того чтобы учить английский язык (который мне действительно пригодился бы в чужой стране), я изучала фотографию, моду, визуал — это было мне интересно. И я нашла хороших учителей, с которыми мне было приятно и интересно — они веселые, бодрые. Книги мы с Андреем читали синхронно и обсуждали в письмах», — рассказывает Олеся.
Дистанционно вместе с Андреем за три года они прочитали «На ростанях» Якуба Коласа, «Маленький уголок» Сомерсета Моэма, «Алхимика» Пауло Коэльо, «Атлант расправил плечи» и «Источник» Айн Рэнд. Только за полтора года Андрей прочитал за решеткой более 100 книг.
«По почерку можно многое понять»
О состоянии здоровья, настроении, эмоциях мужа Алеся узнавала по почерку Андрея, хотя специально графологию не изучала. Догадывалась интуитивно — по написанию букв.
«У Андрея сначала была тяжелая, вредная работа по вытягиванию металла из проводов, он дышал вонью, у него болела рука, ночью не мог спать. Можно было заметить, где буквы больше скачут, а где более ровные, спокойные.
Из последних писем уже из следственного изолятора КГБ, так называемой «Американки», я увидела, что его очень волновало выступление на телевидении, он сильно переживал. Из переписки, даже прошедшей цензуру, и по почерку можно многое понять. Я не представляю, что чувствуют родственники, чьи близкие находятся в режиме инкоммуникадо», — говорит Олеся.
Год назад было еще одно испытание. 23—24 января 2024 года к ней, как и еще к трем сотням родственников политзаключенных, пришли сотрудники КГБ, напугали всю семью. Предложили «проехать с ними».
«До ночи я пробыла в участке. Забрали телефон, изучали мою переписку, заказы, доставки. Я не получала помощи от инициативы «I need help». Доставка продуктов действительно была, но это друг Андрея из Америки оплачивал и присылал продуктовые корзины через «Евроопт» в течение полугода. Но нервы потрепали», — рассказала Олеся.
«Кино на ОНТ стало сюрпризом»
В начале осени 2024 года письма от Андрея перестали приходить, он впервые не поздравил жену с днем рождения. У Алеси был стресс и шок, хотя Андрей всегда настраивал семью, чтобы не волновались, мол, все может быть. Через месяц переписка возобновилась, а поскольку Андрей находился в Минске, в «Американке», письма доходили очень быстро.
«Он написал, что это не связано с ухудшением ситуации. У меня появилась надежда, что ведутся какие-то переговоры. А вот «кино на ОНТ» стало для меня сюрпризом. Естественно, мы его смотрели. Мне было приятно увидеть Андрея, ведь свиданий не было с весны прошлого года. Мне показалось, что он еще больше похудел, постарел. Не знаю, кто работает за «кадрами» на белорусских телеканалах. Мы, зрители, только посочувствовали нашим ребятам — куда идут бюджетные деньги! Для Андрея эти съемки были испытанием: он до сих пор сильно переживает, чтобы о нем не подумали плохо, что он пошел на сотрудничество с ОНТ», — рассказывает жена Андрея Кузнечика.
Алеся говорит, что надеялась, что всех политзаключенных «Свабоды», с которыми сняли пропагандистские фильмы, выпустят буквально на следующий день. А Андрей был настроен на возвращение в Новополоцк и не понимал, почему его так долго держат в Минске.
Два дня на сборы
Через три недели после фильма, в пятницу 7 февраля, Алесе позвонили и сказали, что у нее есть два дня на сборы — в понедельник надо выезжать. О переезде семьи из Беларуси не знали ни мать Андрея, ни мать Алеси. Родители узнали обо всем только из новостей вечером 12-го.
«У меня совсем пропал сон, я подбирала какие-то таблетки, чтобы прийти в себя, параллельно собирала вещи. А сколько я могла взять с собой? Два чемодана. Детям сказала, что в понедельник уезжаем. Янка сначала обрадовалась: уроки можно не делать! Потом загрустила: «Жаль, по мне будет скучать подруга». Я ответила, что папа тебе это компенсирует», — говорит Алеся.
Дорога до Вильнюса была легкой, вспоминает собеседница. Однако дочь Янка была очень напряжена, мол, папа не вернется, ее снова обманут.
12 февраля под вечер дипломаты привезли Андрея. Янка в тот момент рисовала — ей подарили новые карандаши, Матвей играл в машинки, вспоминает тот счастливый день Алеся.
«Я долго не спала, нервничала, все слезы уже выплакала. Состояние было так себе. До встречи у меня уже и слезы закончились, и эмоции перегорели… Видим — машина подъехала. Когда Андрей вошел, мы были очень счастливы! (Алеся не сдерживает слез.)
Когда папа теперь уходит по каким-то делам, Янка до сих пор опасается, что он может не вернуться», — говорит женщина.
Дети еще не понимают, что семья не скоро встретится с бабушками, другими родственниками. Теперь папа и сын постепенно налаживают отношения. Андрей уже завоевал доверие младшего, Матвейка позволил папе покатать его на шее. А Янка, когда папа вернулся, сказала, что на новом месте уже чувствует себя как дома. Дом там, где наши близкие, рассуждает Алеся.
Алеся Рак очень благодарна всем, кто поддерживал семью эти долгие 3 года и 3 месяца.
«Это моя сестра, которая часто приходила к нам с угощениями, ее нам с детьми здесь больше всего будет не хватать. Брат, который решал наши бытовые проблемы, играл с Яниной и Матвеем в активные игры и в каком-то смысле заменял детям временно отсутствующего папу. Андреевы и мои друзья, а также другие добрые люди, с которыми мы познакомились за это время, помогали нам самыми разными способами, о которых я не буду много рассказывать, потому что добрые дела опасны в нашей стране. Каждое слово поддержки в это тяжелое время было для нас очень ценным. Я искренне благодарна всем, кто нам помогал», — говорит Алеся.
Комментарии